После длительного перерыва получил возможность воспринимать Парад Победы методом, который социологи именуют включенным наблюдением, т.е. анализировать явления, находясь в гуще событий, на Красной площади.

Один из главных выводов сводится к тому, что возрождение советского опыта проведения парадов состоялось. И состоялось на уровне, более высоком: маршируют российские солдаты и офицеры хуже китайских или корейских, но лучше советских. Сильные впечатления оставляют композиция построений, порядок прохождения, слаженность действий представителей всех родов войск. Радуют и генералы – рослые, плечистые, подтянутые, спортивные. Во главе «коробок» тучных командиров нет. Все способны выполнить ВСК если не по I, то по II разряду.

На лицах тех, кому нет 65-70 лет, легко читается гордость за ту армию, которую может иметь только великая держава. Заметно оживление в рядах тех, кто получил приглашения и стоял на гостевых трибунах. Это уже не родственники советских бюрократов и партгосноменклатуры. Им на смену пришли надменные чиновники, встречаются депутаты, актеры, их дети, жены и другие сливки общества. Это перед ними идут те, кто защитит их страну и их достойную жизнь в ней.

Ветеранов армии и флота, действующих офицеров, генералов и адмиралов тоже много, но на их лицах нет эмоций. Это – профессионалы. Они смотрят, анализируют, делают выводы. Многие из них уже принимали участие в парадах и могут определить, насколько техника их лейтенантской молодости ушла вперед и насколько она превосходит военно-технические возможности потенциальных соперников. Их мнения с комментариями журналистов совпадают не всегда.

После парада иду в те уголки, где раньше собирались участники Великой Отечественной войны. В 1987 году, когда я впервые встречал 9 мая в Москве, в сквере у Большого театра ветераны собирались под знаменами своим полков. В 90-х годах там же встречались ветераны, но не полков, а дивизий, потом армий, флотов и фронтов.

Уходят из жизни победители, носители гордости, чести, достоинства и славы. Оставшихся в живых немного, но они окружены молодежью, охотно делятся воспоминаниями о былых баталиях, вспоминают подвиги сослуживцев, тех, кто сражался с ними плечом к плечу.

Это как-то не вяжется с тем, что телеведущие российских каналов, комментируя события на Красной площади, как бы мельком говорят о том, что Ю. Никулин или А. Папанов не любили вспоминать войну. Почему не любили – не поясняют. И рождается какая-то двусмысленность: то ли они стали свидетелями чего-то недостойного, то ли сами были участниками того, о чем вспоминать не хочется. А я знаю десятки ветеранов, участвовавших в битвах под Смоленском, Москвой, Сталинградом, Харьковом, Ленинградом и Курском, где было особенно жарко и по-настоящему страшно. Но никто из моих собеседников не хранил загадочного и двусмысленного молчания. Говорили открыто и о героях, и о подонках, о трусах и самострелах, о голоде и холоде. Без гипербол и небылиц.

У Великой Отечественной войны нет психологических загадок. Не все и не сразу поверили в победу. Неся колоссальные потери, не видя в небе сталинских соколов, не слыша грома артиллерии, недоумевали по поводу того, как трагически и долго не совпадали слова предвоенных песен с положением на фронтах войны. Но не проклинали советскую власть и верили Сталину, его наркомам и военноначальникам.

О войне я знаю не только из разных по жанру и степени достоверности книг. О ней мне рассказывали мои учителя, рядовые участники сражений: старший сержант, пехотинец, декан истфака Воронежского госуниверситета М.М. Шевченко; фронтовой разведчик, официальный оппонент по моей докторской диссертации А.И. Зевелев; послевоенные генералы Н.М. Шлихунов, А.К. Миронов, Маршал Советского Союза Д.Т. Язов и другие. Всех не перечислить.

Не стеснялись говорить о войне и те немногие ее участники, с которыми я беседовал 9 мая 2017 года. День был хмурый, погода не праздничная, но на настроении ветеранов войны это не сказывалось. О войне говорили много и охотно. Но рассуждали и о нашем времени, не оправдавшем надежд победителей. Звучали обеспокоенность и тревога за судьбу страны, будущее детей и внуков.

К сожалению, побеседовать с участниками народного движения «Бессмертный полк» не удалось. Пройти шесть километров, опираясь на костыль, пока не могу, а греметь орденами и медалями в инвалидной коляске не хотелось. И потому портрет своего прадеда, летчика-истребителя, капитана С.Т. Ганова несли мои внуки. Мой тесть начинал свой боевой путь в декабре 1941 года старшим сержантом, встретил Победу капитаном, командиром учебной эскадрильи. С шестью орденами, дюжиной медалей. Уволен из Армии по приказу 100, в 1961 году. Без гражданской профессии, предоставления жилья, в прежнем звании. С двумя неимоверно красивыми, трудолюбивыми, получившими блестящее образование и воспитание дочерями.

Работал на оборонном заводе. Там же трудилась его жена. Он – инженером, она – рабочей. Л.Ф. Ганова (в девичестве – Федина) встретила войну в Гатчине, вместе со своей сестрой пережила блокаду Ленинграда, похоронила больную мать. Федор Федин, отец моей тещи, партизанил. Вместе с сыном они были схвачены и казнены нацистами.

Своего мужа моя теща, заменившая мне мать, не видела ни раненным, ни калекой. А вот изувеченного по приказу высокопоставленных покровителей мародеров, организаторов рейдерского захвата РГСУ, прикованного к постели зятя, академика, полковника запаса, ректора-основателя РГСУ увидеть довелось. На сколько бандиты сократили мою жизнь, не знаю. Но ее оборвалась в сентябре 2016 года. Наверное, часть вины за ее смерть лежит и на тех, кто сделал калекой меня. Но дело не только в том, что по заказу А.П. Починка инвалидом сделали меня и оставили без работы самого-молодого члена-корреспондента РАО, мать троих несовершеннолетних детей Л.В. Федякину, сменившую меня на посту ректора РГСУ. Моя семья не привыкла к излишествам, а Господь Бог посылает человеку только такие испытания, который он может выдержать.

Гораздо хуже другое: население страны утратило один из самых престижных и доступных для простого человека университетов России. Из него за 2 года высосали интеллектуальные, духовные, профессиональные и финансовые силы. Как величать теперь тебя, остатки социального университета? В СМИ уже горько шутят – был социальный университет, а стал сосальным.

Знаю, что те специалисты, которые не покинули ВУЗ после расправы со мной и моей семьей, сделали все, чтобы сохранить отечественное социальное образование. В том, что случилось с РГСУ, их вины нет. Уверен: социальный ВУЗ возродится, поскольку востребованы специалисты, способные влиять на социальное самочувствие населения, снижать социальные перегрузки, вызываемые кризисными явлениями, содействовать социальному сплочению власти и общества.

Что же касается времени, в котором мы живем, то мои тревожные размышления сводятся к одному: дай Бог, чтобы Парад, посвящённый 72-ой годовщине Великой Победы, был очередным, а не последним. И чтобы не получилось так, как 22 февраля 1991 года, когда я читал лекцию на тему «КПСС в политический системе советского общества» и завершил ее поздравлениями с наступающим праздником – Днем Советской Армии и Военно-Морского Флота. Поздравил и выразил надежду, что этот праздник мы будем отмечать не в последний раз.

Мои известные всем прогнозы о судьбе КПСС, КПРФ и Президента СССР, звучавшие в 1990-1991 гг., к сожалению, оправдались. Дай Бог, чтобы на этот раз я ошибся.